"Я сломался на Алисе Фрейндлих..."

Характер у него, как дамасский клинок. В этом сезоне по центральным каналам ТВ прошли три рейтинговых сериала – «Сармат», «Слепой», «Граф Крестовский», – и везде он играл центральные роли. А в «Слепом» Сергей Маховиков выступил еще и как режиссер.
Десять лет назад Сергей был очень знаменит. Ученик Игоря Горбачева, со второго курса игравший в легендарной Александринке, он, бросив все, в одночасье уехал в Хабаровск – друг позвал «делать высокое искусство». За два года сыграл в десяти спектаклях тамошнего краевого театра, сам ставил в двух театрах. Работал на Красноярском телевидении, вел свою программу «Галерея смертников». Программа была закрыта в дни путча.
В Москву приезжал на конкурс авторской песни Андрея Миронова – получил Гран-при. Здесь его и увидел режиссер Евгений Гинзбург – вопрос о главном герое фильма «Простодушный» был решен. Маховиков снимался в кино, параллельно выпуская премьерный спектакль во МХАТе, куда пригласил его Олег Ефремов. Но Сергей не был бы самим собой, если бы еще и не женился на одной из самых красивых женщин – актрисе Ларисе Шахворостовой. Их портреты печатали в модных журналах, Сергей получал премии за свои роли – казалось, впереди только безоблачное будущее. Но он заболел, врачи сказали: скоро умрет; если согласится на операцию, какое-то время будет жить, но останется калекой.
Сергей выжил без операции, больше года не выходил из дома, а когда появился «на людях», оказалось, что все надо начинать с нуля.
Корр.: Такое впечатление, что вы никогда всерьез не задумывались, как строить свою карьеру.
С.М.: Я над судьбой задумывался, да. Делал безумные поступки. Карьеру же… Правда, никогда не строил. Сейчас мне предлагают сниматься в заведомо неинтересных историях. Я же вижу бессмысленность всех этих поставленных на поток «стрелялок». Я понимаю, что никогда не встроюсь в общий поток.
Корр.: Но, может быть, если это хорошо снять…
С.М.: Конечно, можно попытаться к тому же еще и хорошо смонтировать. Но все равно ничего хорошего не получится. Хотя по карьерным соображениям я сейчас вроде бы должен хвататься за любую работу, что-то делать, суетиться. Ведь время уходит, а это «канальные» фильмы, их же покажут в прайм-тайм!.. Но я так не умею.
Корр.: А что, «Слепой» – такая уж безукоризненная история? И драматургия там размазанная…
С.М.: «Слепой» – это мой сознательный выбор. Эту роль мне предложил продюсер Владилен Арсеньев. Мне светило несколько проектов параллельно, но ради «Слепого» пришлось от чего-то отказаться. В «Слепом» есть нечто близкое моим взглядам. Красота, магнетизм, романтизм, каким бы примитивным на первый взгляд ни казался сценарий. И я был категорически против названия «Ликвидатор», под которым он снимался. Я все время говорил, что это название мельче, чем сам Слепой (кстати, это еще и псевдоним главного героя), потому что в нем есть история заступника, ищущего справедливость. Злободневный герой, неоднозначный к тому же, да он еще болен после Афгана и духовно, и физически. Там была возможность высокого полета. Для меня «Слепой» – это как тот чемодан, который нести тяжело, а бросить жалко. Ведь первый вариант картины режиссера Сергея Лялина в свое время был закрыт. Практически уничтожен.
Корр.: Почему?
С.М.: Никто не может внятно объяснить. Это решалось не на моем уровне. Никто меня лично не приглашал в кабинет и ничего мне лично не говорил. Так, где-то, почти случайно были озвучены какие-то причины… Мне это было больно – столько сил ушло, времени, энергии, переживаний! Я за три года отдал себя больше, чем за всю жизнь. Почему так? Не знаю. Видимо, звезды так встали, что именно Слепой вытащил из меня массу энергии… Потом вдруг на «НТВ-кино» сменилось руководство, и раздался звонок. Мне предложили, если я так верю в идею, сделать вариант «Слепого». Я благодарен коллективу «НТВ-кино» за этот звонок. Это поступок. Результат все видели. Никто, конечно, не ожидал, что он встанет в прайм-тайм.
Корр.: И вы «проснулись знаменитым»?
С.М.: Ну да, наверное. Меня снова узнают на улице, в театральное агентство, через Интернет приходит много писем. Я даже не предполагал, что в наши дни еще кто-то пишет актерам, да еще в таком количестве. И письма грамотные, забавные. И все пишут Слепому, моему герою. Я тут пришел как-то в Гильдию актеров, а женский коллектив стал меня убеждать, что после роли полковника Савелова из фильма «Сармат» все женщины меня будут обожать. Мне, как актеру и как мужчине, такая похвала очень ценна. Если его полюбили как героя, значит, герой – при моем участии – состоялся. Согласитесь. А как режиссер я возрадовался, потому что, если все женщины России будут ждать хотя бы следующего моего фильма, рейтинг ему обеспечен стопроцентный.
Корр.: Скажите, Сергей, а режиссер Маховиков – он какой? Добрый, злой, хитрый, умный, «рубаха-парень»?
С.М.: (Долгая пауза.) Я стараюсь быть очень легким. Я же знаю, что такое быть актером. Что такое любовь и пристальное, но не надоедливое внимание к тебе режиссера. Но вообще я человек строгий. Если знаю, что прав, – даже и авторитарен. Если я вижу, что люди работают чуть ниже планочки, а я не могу их увлечь, то стараюсь добиться желаемого любым путем. Стараюсь работать с теми, кто меня знает. С теми, кому я как профессионалам верю иногда больше, чем себе. И в этом случае я могу позволить себе быть глупее моих коллег. Именно в таком состоянии «завода» рождаются очень интересные вещи.
Корр.: То есть для вас важна команда?
С.М.: Да я просто человек команды. В одиночку не сделаю ничего. Я в одиночку начинал снимать свой фильм «Ловец» – и понял, что это такое: быть в одном лице режиссером, актером, продюсером и музыкантом.
Корр.: Зачем вообще понадобилось заниматься режиссурой? Актерского пространства маловато?
С.М.: Вопрос-то не простой. Для меня раздвоение началось с института… Когда я актер – я даже живу немножко по-другому в это время. А когда режиссер – то жизнь совсем меняется. Особенно это чувствуют мои близкие люди. Я обожаю актерскую профессию, от нее я получаю настоящий драйв. Я не прыгаю с тарзанки, не пользуюсь допингами, которые высвобождают адреналин. Потому что актерская профессия дает мне его в чистом виде. Это в природе заложено, в воспитании моем. Вот уже сорок лет я пытаюсь как раз это осмыслить. Даже написал специально такую полулитературную автобиографию. Как я родился в частном доме в пригороде Ленинграда, в Советском Союзе, при дворе Его Императорского Величества Павла Первого, рос в городе, а ходил в школу через Его парк, и утром меня могла встретить лосиха с лосенком – так во мне это все и проросло… И при этом меня отсылали к бабушкам – то на Кавказ, то в Прибалтику, а это ведь совершенно разные культуры, эмоции, способы жизни. На Кавказе я просыпался – а в окне торчал Машук. Дом деда стоял недалеко от места, где Печорин загнал коня, догоняя экипаж с Верой. И все это не декорация, а часть моей реальной мальчишеской жизни… На самом деле повесть я писал для своих детей. Что-то забудется, навсегда уйдет из памяти, а мне кажется, что важно знать хотя бы, кто твои родители – дедушки, бабушки, прабабушки и прадедушки.
Корр.: У вас же одна дочь Саша, и ей всего два года, а вы говорите «дети».
С.М.: Будут. И вырастут. Я фаталист, верю в судьбу, в доброту, в удачу. Каждое утро я просыпаюсь и читаю молитву «Отче наш», благодарю жену, всех своих близких, своих друзей, что они рядом со мной и не покинули меня в дни печали и болезни. И мне кажется, что жизнь от этого становится лучше. Пусть будет так. Вот вы смотрите на меня как на сумасшедшего. Нет, я просто знаю всему этому цену. А с дочерью история была замечательная. Мы снимали недалеко от роддома. Лариса позвонила по мобильному телефону сразу, как Саша закричала. Ровно через одиннадцать минут я увидел свою дочку. Она была такая… Чудо просто! Сфотографировал и уехал на съемку. Работа шла, я произносил в кадре какие-то слова, но как только действие останавливалось – начинал рассказывать группе про дочь. В обеденный перерыв я опять помчался к Ларисе и Саше. Представляете, мужик в спецназовской одежде, в черной, очень узнаваемой шапочке, врывается в роддом, требует халат, несется в палату, чтобы на три минуты увидеть своих «девушек».
Корр.: Красивая история. Можно даже и поплакать.
С.М.: А поплачьте. Я, кстати, человек сентиментальный.
Корр.: А как вы вообще попали в актеры? С детства мечтали?
С.М.: Нет. Я мечтал быть подводником. Потом решил стать космонавтом, перевелся в авиационный институт на ракетное отделение. Мне туда была прямая дорога: дядя – академик, работал на Байконуре. Оставался один шаг – но судьба распорядилась по-своему. Мой друг купил билеты в театр, но его девушка заболела, и он предложил пойти мне. Так я попал в Театр Ленсовета на спектакль «Варшавская мелодия». Главную роль играла Алиса Бруновна Фрейндлих. До этого я в театре не был. Так только, ходили всем классом в Большой театр кукол, и эти походы всегда устраивала моя мама. Правда, с восьмого класса я занимался музыкой, организовал даже свой джазовый ансамбль, потом учился в джазовой школе, но это увлечение шло дополнением к основным занятиям. А я подозревал, что есть какая-то другая жизнь, мне неведомая… И тут вдруг «Варшавская мелодия»!
Корр.: Сломались, значит, на Алисе Бруновне?
С.М.: Фактически да. Я стал ходить в театр каждый день. Я не знал, что со мной происходит, но я поддался магии театра, почувствовал ее. Видимо, звезды так стали в тот момент, когда у меня в руках оказался тот билет.
Корр.: То есть вы жесткий фаталист.
С.М.: Да. Все, что ни делается, все к лучшему.
Корр.: То есть все будет хорошо? У всех?
С.М.: Даже не сомневайтесь!