Телеканал: "Юнион" (Донецк, ДНР)

Программа: "Тема"

Ведущий: Дмитрий Чубурков

Гость программы: Сергей Маховиков

Эфир: 28 августа 2017 год

 

 

 

 

 

  «Актёр в России больше, чем актёр»

 

 

Ведущий - Программа «Тема» на ваших телеэкранах, и сегодня гость нашей студии актер, режиссер, поэт, писатель, автор песен  - Сергей Маховиков. Здравствуйте, Сергей!

 

Сергей Маховиков - Здравствуйте, Дмитрий!

 

Вед. - Спасибо, во-первых, что пришли к нам в студию. Но я не могу не спросить Вас о Вашем творчестве. Что-то я, может быть, презентуя Вас, упустил. Скажите, не стесняйтесь.

 

С.М. - Нет, ничего. Я действительно и пишу песни, и пою, и пишу рассказы, воспоминания, и снимаюсь в кино, работаю в театре. Такой многостаночник. Ну и общественной работой занимаюсь тоже очень много. В общественных советах состою и помогаю и солдатам, и детям, курсантам. Стараюсь такой полной жизнью жить.

 

Вед. -   Существует ли какая-то доминанта в Вашей деятельности: вот это - главное, это - производное, это - второстепенное. Вот как это происходит?

 

С.М. - Мне кажется, у каждого человека такие доминанты есть, просто они в разных векторах находятся. И в разных категориях важности. Потому что, конечно, доминанта души - семья, чести - Родина. Все это в одной вроде бы плоскости, ее невозможно что больше, что меньше (показывает руками - взвесить ). Просто чуть - чуть вектора разные. И, конечно, творчество, потому что служение в творчестве - это такая ответственность, как Евтушенко сказал: «Поэт в России больше, чем поэт». Можно сказать, поэт в мире больше, чем поэт в таком случае, потому что это ответственность, и, когда занимаешься работой непосредственно творческой, главным становится то, с какой совестью ты это делал, с какими мыслями ты это делал, и для чего ты это делал. Потому что сейчас особенно, в такое непростое время, скажем так…

 

Вед. - Судьбоносное время. Даже и так.

 

С.М. - Да! Разве думали мы - мы с Вами, Дима, практически одного возраста - разве думали мы, когда нам было по 16, 18 лет, что мы придем во времена войны? Ну это же для нас было почти нереально! Нам казалось, что все, наши дедушки, бабушки отвоевали, победили всю нечисть, и мы будем жить счастливо уже, и наши дети будут жить счастливо.

 

Вед. - Еще во времена Советского Союза было такое ощущение, что вот стабильно; не все хорошо, не все идеально, но впереди - все-таки, светлое будущее.

 

С.М. - Но впереди вот то самое светлое будущее, ради которого мы живем, работаем и творим. И вот сейчас мы находимся с Вами в студии в столице Донецкой Народной Республики, где идет война и убивают детей, людей. Позор! Кошмар, ужас. И волей - неволей, хочешь - не хочешь, а ты обязан задумываться о той ответственности, о чем ну вот я говорю с экрана. Какие я завтра буду играть роли, какие я завтра буду писать песни… Как это ни странно и ни ужасно звучит, война рождает поэтов. Она наверх поднимает все самое настоящее.

 

Вед. - И плохое, и хорошее. Даже в гипертрофированном виде.

 

С.М. - Да. Хорошее будет еще лучше, плохое станет еще хуже. Но при этом при всем рождаются поэты. Их не так много, но они появляются. Появляются великолепные песни, появляются воспоминания, рассказы, писатели хорошие. И это знаете что? Это ответственность. Вот почему я говорю: «Войной рожденные поэты не возвращаются с войны», как написал мой друг Сережа Говорухин. И вот эти поэты, рожденные войной, они становятся честью и совестью уже нашей эпохи, такой, какой бы мы не хотели. И они чувствуют ответственность! Вот я за ними наблюдаю, смотрю (аккуратничаю в этом смысле) так, со стороны, пытаюсь понять… Я понимаю только то, что они чувствуют эту ответственность перед вечностью, пусть это сейчас даже пафосно так прозвучит, перед миром, перед детьми, перед стариками… Вообще перед своей совестью, честью. Я это понимаю прекрасно. Знаете, у нас есть такая поговорка: «На войну не напрашиваемся, но и не отказываемся». Когда позовут - от нее не откажешься. Никто из них не откажется от помощи, от братской помощи. Они приедут, они будут помогать, они будут сопереживать. Они не хотят геройства. «Эх, посмотрите на меня, я такой герой, я ездил в Донецк, я вернулся!».  Нет, они живут по-другому эти люди, эти поэты. Вот Света Безродная, «Вивальди-оркестр». У человека все есть! Она сделала шикарный оркестр, она великий музыкант. Чего ей доказывать? «Посмотрите на меня!»? нет.

 

Вед. - Это веление души?

 

С.М. - Это душа. Это состояние ее желаний. Это состояние ее достоинств.

 

Вед. - То есть, художник должен постоянно находиться в некоем разломе исторических проявлений, или все - таки он может творить в относительно спокойной обстановке?

 

С.М. - Нет. Художник - он просто слышит этот разлом, если он происходит. А уж если происходит война, то он не имеет права стоять в стороне. «Ой, это, вы знаете, это грязь, это меня не касается, я такой творческий». Ну неправда все это, неправда! Ну как вы можете пройти мимо, когда мучают котенка? Ну кто вы после этого? Когда собаку убивают? А когда убивают людей, дети гибнут? Вы что, будете говорить: «Это меня не касается, это дела другой страны»? Ну это бред, так не бывает. Помните, у нас в стране было: «Свободу Анжеле Дэвис»?

 

Вед. - Было такое, да.

 

С.М. - И мы все говорили: «Свободу этому человеку! Почему вы ее мучаете?»

 

Вед. - «Свободу Луису Корвалану!»

 

С.М. - Луису Корвалану, да. «Чили, мы с тобой!», «Куба, мы с тобой!». Понимаешь? Ну почему вы их убиваете, ребята, ну как так? А здесь - свои братья, наши. Дон, Шолохов. Как мы можем сказать? «Их дети будут сидеть в подвалах»? Да с какого перепугу?! Вот в чем дело. Это так, по-человечески. А если художник - вот мы заговорили о творчестве - я считаю, творческий человек - он для этого и создан, чтобы спасать души от озверения. Война - это зверство. Это не праздник, не парад.

 

Вед. - Показывать эти подробности войны, или нужно из этих подробностей делать все - таки какой - то позитив? Вот это довольно сложно, если вообще возможно.

 

С.М. - Нет, нет. Позитив - это геройство. Это - патриотизм. Патриотизм - вот позитив. Когда человек, не задумываясь о деньгах, о выгоде, не задумываясь отдает жизнь за что? - за друга, за Родину. Таких людей много, как выясняется. Это великое счастье, если человек испытал это состояние души, и он его знает и понимает - это великое счастье. Быть патриотом - это значит уметь, а точнее так - быть готовым в любое время спасти своего товарища. Это такая православная истина, конечно, отдать жизнь за други своя. Вот позитив! В этом позитив колоссальный. Посмотрите как ДНР - герои появились моментально. И они не деланные какие-то, мыльные пузыри, они на земле стоящие. Они - люди, которые жертвовали жизнью ради детей, матерей, ради страны, ради всех нас - в Москве, в Петербурге; ради всех нас они вставали и говорили: «Мы не дадим вас в обиду».

 

Вед. - Здесь у нас в ДНР борьба цивилизаций?

 

С.М. - Ну да, наверное, в какой-то мере это именно так. К сожалению. Но мы понимаем и другое. Я за всех не могу отвечать, но я понимаю и другое: эта война, к сожалению, она постоянная, как выясняется.

 

Вед. - То есть, перманентное состояние, да?

 

С.М. - Да. В молодости нам казалось, мы уже об этом вспоминали, что все будет радужно. Ну молодость, она для этого и должна быть молодой, и мы сегодня в нашем возрасте оберегаем это радужное.

 

Вед. - "У памяти хороший вкус…"

 

С.М. - Да, да, да (смеется). Сейчас я вернусь к первому заданному вопросу: позитив есть? Показывать ли на войне подробности? Ну, смотря в каких передачах. Нет, смаковать не надо. Подробности исторического значения и эмоциональные надо знать. В обязательном порядке. Показывать и знать. Смаковать - нет, ни в коем случае. Не для этого мы творим, не для этого мы призываем людей, обращаемся к ним. Да, ужасы войны надо показывать, это не праздник. И надо показывать парады тоже, с наградами, с техникой. Почему? Потому что это гордость за страну. Ну мы то с вами прекрасно понимаем, мы изучали историю: фашисты пришли, пришла вся Европа. Вся Европа пришла, воевали - то только несколько стран православных.  

 

Вед - По - настоящему.

 

С.М. - По- настоящему. Официально! Греки, сербы (Югославия) и мы. А так, посмотрите, и на нашей стороне были и французы, и поляки, конечно, и болгары. Царь болгарский сказал: «Не стреляйте в русских. Я не могу отдать приказ, потому что будет уничтожен народ, но я обращаюсь к вам, люди: не стреляйте, это наши братья.» Да, было обращение царя. Его за это, по - моему, и… А за какое обращение еще его убили! Я думаю, только за это. А пришли, вы посмотрите, все! Австро -Венгрия, Румыния… Ну все пришли, все! И те же французы, они тоже не могли противостоять этой машине немецкой серьезной. На БМВ и «мерседесах» приехали; весь мир работал, чтобы прокормить, напоить, одеть, дать им оружие хорошее, и уничтожить - кого? Нас с вами. Россию, Советский Союз.

 

Вед. - Сегодня происходит, в буквальном таком выражении, война по сути  двух братских народов. Хотя мы говорим, что воюем не с украинским народом, воюем с украинским режимом сегодняшним, но с другой стороны получается, что огромная масса людей на Украине относится достаточно безразлично, она дистанцируется от этой проблемы в той или иной степени. Или все происходит как-то по-другому? Наверное, у Вас есть немало друзей, знакомых на Украине и, наверное, Вы с ними поддерживаете контакты, наверное, обсуждаете эти вопросы. Если это не какой - то секрет, то давайте поговорим об этом.

 

С.М. - Нет, не секрет, и, естественно, такая часть людей есть и у нас, и у вас. Не хочу говорить: «И у нас, и у вас». У нас! У нас. Скажем так, по линии разграничения, и на нашей территории есть такие люди. Иногда меня удивляет, думаю: «Ну хорошо, надо объяснять, надо встречаться, надо говорить, обсуждать. А иногда надо просто ехать и бить по башке. Надо и такое делать. Ну как так! Ну когда убивают твоего ребенка, ты будешь сидеть и говорить: «Я демократ, я вам сейчас тут это…»? Да взял и долбанул! Со многими я и не разговариваю с той стороны уже. Некоторые вещи меня не то, чтобы смущают, а бесят, ну просто реально бесят. Конечно, это не народ, я с вами абсолютно согласен. Не раз говорил об этом и глава республики: «Мы не воюем с народом, мы воюем с этой хунтой», я не знаю, как там назвать этих… Я не знаю, как обращаться к этому президенту, который сказал, что дети, «их дети», будут сидеть в подвалах, бояться, а «наши» пойдут в школу. Я не знаю, как к этому человеку обращаться, вообще - человек ли он. «Людына» ли он? Как может мужик, здоровый, серьезный, богатый, говорить: «Я уничтожу этих детей»? Как? Это нормально? Как вы можете ему аплодировать? Как вы можете говорить: « Это наш президент», ребята? Я не могу понять и другое. Вот сейчас, бывает и такое, я слушаю передачи… я устаю от этой глупости! Говорят: «А вы знаете, почему мы вас сейчас возненавидели?». Я говорю: «Почему?» - «Потому что вы у нас отобрали Крым. И Донбасс! Вот сейчас там мы воюем с вами». Я говорю: «Погодите! Я, когда работал в Киеве, я там снимался в очень хорошей картине у шикарного режиссера - Краснопольского Владимира Аркадьевича, мы там снимали «Дом с лилиями», на моих глазах происходил весь этот майдан. Я был, все это уже дымилось, горело, в «Беркут» уже швыряли коктейли. Я им тогда задавал вопрос, еще не было ни Крыма, ни Донбасса, я им говорил: «Ребята! Наши дети не скачут и не орут на площадях: «Киевляку на гиляку»! Что происходит с вами? Откуда эта ненависть? Почему вы воспитываете детей так? Мои воспитаны совершенно в другом ракурсе. Они обожают Одессу, «Ах, Одесса, жемчужина у моря!». Да, мы поем песни. Я говорю: «Наши дети не скачут на площадях». «Мы вас за это ненавидим». Подождите, вы уже скакали, вы уже убивали русских, вы жгли их в Одессе до всего этого; за что вы якобы теперь нас ненавидите? А как потом крымчанам, Донбассу реагировать на эту ненависть? Сидеть молчать? Я говорю: «Вот они и не молчали». Хорошо, крымчанам повезло, их просто оградили, дали возможность проголосовать. Донбасс взялся за оружие. Я всем говорю: «Ребята, это же войско донское, это казаки! Как вы Дон хотите нагнуть? Ну это не бывает такого! Донецк всегда был - как сказать - впереди планеты всей (смеется). Ну, ты понимаешь, о чем я говорю. Здесь и пацаны были покрепче. Мне становится смешно. Мне просто становится смешно!

 

Вед. - Да, это было бы смешно, когда бы не было так грустно - то, что происходит сейчас.

 

С.М. - Не было так страшно, грустно и пошло. "Пошло" я вот почему говорю - потому что это позор, это колоссальный позор. А что происходит, я Вам объясню: умение работать средствами массовой информации. Мощнейшая машина!

 

Вед. - То есть, все - таки, промывают мозги, да?

 

С.М. - Не то слово! Я Вам могу сказать так… Как - то в очередной раз мы привезли «гуманитарку» и поехали в Кировск - туда, за Стаханов, за Алчевск. Кировск - город на линии фронта, как говорится. Пограничный город. Мы привезли. И с нами поехал водитель. Говорит: «Я поеду». Мы бы могли перегрузить за границу такой фургон, и готовы были уже все перегрузить и повезти. Он говорит: «Не, я с вами». А мы ехали поздравлять ветеранов, и не только ветеранов, а город. И, в общем, гуманитарку везли, везли лекарства. Ну и, конечно, ветераны - к 9 Мая ехали. И, так как мы ехали по кругу…

 

Вед. - Уже в этом году?

 

С.М. - Да, да. И мы мотались по краю, нас несколько человек тогда приехало. Концерты были, такие были вещмешки…

 

Вед. - Сидор?

 

С.М. - Да, правильно, сидор. Ну и там наркомовские сто грамм, еда, конечно, потому что тяжелый 14-й год,  15-й. Жутко тяжелые годы. И там и консервы, там и крупа, хлеб… Ну, как - то так. Чтоб приятно было старикам. А наш водитель, который нас привез, он оставался дома. Мы ему говорим: «Сейчас здесь уже машину нам дадут, ты отдохни, выспись, чтобы нам уже обратный путь, туда заскочить, сюда заскочить, и уже поедем домой. Ты должен быть выспавшись». А он смотрел телевидение, смотрел сидел телевидение. Ну, скажу грубо, укроповское телевидение. И через дня два - три мы стали замечать: вот вечером возвращаемся и стали замечать, что он говорит: «Ну, не так все однозначно, не знаю, не знаю, не так все просто в этом конфликте». Я говорю: «А что сложного, объясни мне» - «Ну, не так все». Я говорю: «Так, понятно». Мы спрашиваем у бабы Капы: «Баба Капа, а что происходит?» Она говорит: «Он целыми днями сидит смотрит телевизор». Я говорю: «Понятно». Я говорю: «Значит так, завтра рано утром встаешь и едешь с нами».  - «Да, конечно». И мы повезли его по старикам, поехали туда в Первомайск, поехали за станицу Голубовскую, там, где пятиэтажки стоят мертвые уже, только в отдельных квартирах проживают, старики в основном. Здесь живут люди. И вот я говорю: «А ну-ка поехали. А ну посмотри им в глаза. На, развози, поздравляй, говори им хорошие слова». И все. С ним был шок. Он сел. Я говорю: «Ну, что? Так все сложно?». Он говорит: «Не, братцы, извините». А потом поехали к ополчению. «Послушай, они сейчас скажут тебе какие-то вещи». «А поехали, посмотри на детей, которые лежат в больницах изувеченные. Изувеченные! А на секунду представь, что это твой ребенок! Не просто чей-то, какой-то ребенок Донбасса, а твой. Твой, русский». И все. И вот так он два дня поездил, потом извинился перед нами, сказал: «Братцы, простите. Что-то бес попутал». И я тебе могу сказать: это очень крутая обработка. Ну не глупые американцы-то, они с точки зрения кино…

 

Вед. - Да, они не глупые. И вот в этой связи последний вопрос нашей программы. Такой, знаете, житейский, может быть, может быть и не совсем житейский. Вы, после того, как приезжаете сюда, не боитесь, что Вас не будут пускать на Украину?

 

С.М. - Ну, меня и так не пускают туда.

 

Вед. - Как бы уже бояться нечего, да?

 

С.М. - Понимаешь, какая штука. Я - нет, не боюсь. В той Украине, которая сейчас - мне там делать нечего. Мне больно, обидно и досадно, я не хочу сам туда ехать. Я могу только поддерживать тех, и я знаю очень много людей, которые терпят это. К сожалению, пока. Но до поры до времени, я это тоже знаю. Когда нужна им будет помощь, я буду им помогать так же не сойти с ума, приезжать, творить, работать. Всей душой буду это делать.

 

Вед. - Мы же единый народ по большому счету. И не нужно это забывать.

 

С.М. - Мне самое сложное об этом говорить, потому что, ну как Вам сказать, есть наречия, есть такие народности, но не было страны такой и нет такого государства для меня - Украина. Нету его, вот и все. Я считаю,  что это огромный, серьезный, очень большой русский мир. Мы можем языками друг друга даже не понимать, знаете, такие наречия, диалекты. Я сибиряков переспрашиваю: «Подожди, подожди, или помедленней говори». Ну и что? Великому Гоголю сказали: «А почему вы на украинском не пишите?». Он говорит: «Я не пишу на наречии, я пишу на языке». Так  и я отношусь. Мне больнее от этого становится, я понимаю, что мне было бы проще: «Да ну, это какие-то украинцы!» Да нет такого! Это наши все. К сожалению, или к счастью, или к чему-то другому. Но факт есть факт: одна история, один народ. Другое дело, это такие приграничные территории. То ополячивали, то обастровенгерчивали, то еще что там, «пихали» эти языки. Это великий австрийский проект, который Бисмарк хвалил: «Надо русским втюхать кому-то, отделить их и втюхать им в голову, что они не русские». Вот меня спрашивают: « А что такое русский мир?». Я говорю: «Знаете, что такое русский мир?» Вот я снимал и участвовал в создании документальных фильмов о наших ветеранах, они называются «Освободители». И вот мужики, которые сидели в концлагерях, они говорят: «Всем нам букву «R» пришивали, всем советским». Я говорю: «R»? Они говорят: «Да. Русские, значит. И вот эта буква «R» никаких не давала привилегий, а наоборот, нас били, уничтожали и убивали больше всех». И ни один, как сейчас бы сказали, ни белорус, ни украинец, ни русский, ни еврей, ни татарин, ни казах, никто эту букву не снимал. Знаешь, почему? Потому что они воины.

 

Вед. - Они чувствовали свое причастие к этому.

 

С.М. -  Конечно. Они с гордостью носили эту букву «R». Нет я могу тебе сказать и другое, и были и предатели, и были, и ты знаешь прекрасно…

 

Вед. - Полицаи.

 

С.М. - Да конечно, и на вышках стояли: «Петро, сала нэма?» - по ночам, по ночам, как мне старики харьковские рассказывали, которые сидели в Освенциме. Они говорят: «С вышки на вышку, Сережа, знаешь что по ночам кричали, на каком языке? Я стал думать. Ну, думаю, что? Ну итальянцы, немцы, румыны. Но, думаю, раз такое - наверняка какой-то подвох. В общем - то я нашел выход и стал отвечать : «На любом европейском языке». А он говорит: «Нет, Сережа, «Петро, сала нэма?». Вот в чем дело. Поэтому это для меня больнющий вопрос… потому что ... Киевская Лавра, Чернигов…

 

Вед. - Очень больно делить по-живому.

 

С.М. - Я не понимаю, я не могу это делить.

 

Вед. - Будем надеяться, что все-таки рано или поздно здравый смысл и чувство причастности к русскому миру победит. А Вам огромное спасибо, Сергей, за нашу беседу. А уважаемым телезрителям я напомню: гостем нашей программы был актер, режиссер, автор песен, поэт Сергей Маховиков.

 

С.М. - Спасибо.            

 

  

    

                                                                                                                                                                                               

 

 *  *  *